Закон чашки кофе латте
Татьяна Мужицкая
…Когда мне было лет пять или шесть, я очень любила слушать на проигрывателе пластинки. Такие старые, черные. Я любила слушать, а еще любила ставить эксперименты. Например, если на пластинку положить ластик, то ближе к краю, тем быстрее он с нее сваливается. А если положить его почти в центр, то он там удерживается во время всей песни. Когда я в школе стала изучать физику, я узнала, что это объясняется существованием в природе центробежных и центростремительных сил.
Центробежная сила действует на все предметы, которые находятся на вращающейся поверхности. Те, которые лежат на краю, она выталкивает наружу. А вот те, которые в центре, наоборот, удерживает.
Центробежная сила действует на все предметы, которые находятся на вращающейся поверхности. Те, которые лежат на краю, она выталкивает наружу. А вот те, которые в центре, наоборот, удерживает.
Наверняка у вас в жизни есть пара-тройка людей, с которыми вы можете не общаться годами, а потом начать разговаривать с того же места, на котором в прошлый раз оборвался разговор, как будто не было этих лет. А есть люди, с которыми вы сегодня пообщались, а завтра уже не находите общего языка, и они вам кажутся абсолютно чужими. И почему, например, тебе кажется, что с одним человеком вы знакомы уже сто лет, хотя вы разговариваете только час? А с другим вы знакомы сто лет, а кажется, что никогда друг друга так и не поймете.
Я много раз убеждалась, что есть разные уровни, на которых можно общаться с человеком. Причем неважно, общение это деловое, личное, дружеское, интимное или любовное, оно строится по одним и тем же законам. Я называю это «закон кофе латте».
Я много раз убеждалась, что есть разные уровни, на которых можно общаться с человеком. Причем неважно, общение это деловое, личное, дружеское, интимное или любовное, оно строится по одним и тем же законам. Я называю это «закон кофе латте».
Моя подруга провела месяц в Риме. Она не ездила в турпоездку, а просто жила там: сняла квартиру, гуляла, иногда ходила в музеи, иногда нет, учила итальянский, сидела в кафе с ноутбуком, в общем, проводила время в свое удовольствие. После возвращения в Москву она собрала нас, человек десять друзей, угостила нас итальянским вином, показала кучу фотографий. Но только она начала рассказывать, как она прилетела в Рим и поселилась в таком-то районе, как сразу же кто-то ее перебил вопросом: «А это вот на этой улице? А почему не там? А сколько стоит эта квартира? А далеко ли это от центра? А какой транспорт? А кто тебе посоветовал? А жизнь там дорогая? А сколько денег ты потратила? А почему ты не в Париж поехала, а в Рим?» Другим это неинтересно, они закричали: «Ты хочешь сказать, что ты там целый месяц бездельничала? Ну, значит, хорошо живешь! А как это тебе удалось? Как тебя отпустили на целый месяц?»
Но я-то знаю, что кончится это тем, что мы сядем на кухне с ней и еще с парочкой людей и будем до утра разговаривать о том, чем пахнут улицы и как в кафе старики в шарфах читают газеты, и какой там непередаваемый вкус у круассанов, и как мужчины там умеют говорить «Bellissima!» так, что перехватывает дыхание… Да, начнется, конечно, с круассанов, а уйдет, как всегда, в глубину великой магии отношений мужчин и женщин, пониманий себя и всего остального. И, собственно говоря, как будто она и не отсутствовала месяц, как будто мы и не заканчивали наш вечный разговор.
Но я-то знаю, что кончится это тем, что мы сядем на кухне с ней и еще с парочкой людей и будем до утра разговаривать о том, чем пахнут улицы и как в кафе старики в шарфах читают газеты, и какой там непередаваемый вкус у круассанов, и как мужчины там умеют говорить «Bellissima!» так, что перехватывает дыхание… Да, начнется, конечно, с круассанов, а уйдет, как всегда, в глубину великой магии отношений мужчин и женщин, пониманий себя и всего остального. И, собственно говоря, как будто она и не отсутствовала месяц, как будто мы и не заканчивали наш вечный разговор.
Слои
Есть понятие культурного слоя у археологов, есть понятие «слои земли» у геологов. Точно такие же слои есть и у коммуникаций.
А мы хотим вам сейчас предложить трубочку. И попробовать этот напиток слой за слоем, отделяя слой от слоя.
Если вы когда-нибудь пили кофе-латте, вы знаете, как он готовится. Наверху должна быть молочная пена, потом идет слой молока, потом — слой кофе, а на самом дне — глоток сиропа. И к такому кофе всегда дают трубочку. Потому что если вы будете пить его просто так, с края чашки, вы сначала измажете все лицо пеной, а сироп вы так и не попробуете, потому что он перемешается с кофе и останется на стенках.
У меня такое ощущение чашки кофе-латте в последнее время возникает все чаще и чаще. Ведем ли мы деловые переговоры или, наоборот, общаемся с друзьями, я все реже могу провести четкую грань этих слоев общения. Потому что общение с друзьями может перейти в деловое предложение, а общение с бизнес-партнерами легко перерасти в дружбу, если мы совпадаем по взглядам на жизнь. Или вообще не стать ни дружбой, ни партнерством, размазаться по стенкам.
А мы хотим вам сейчас предложить трубочку. И попробовать этот напиток слой за слоем, отделяя слой от слоя.
У меня такое ощущение чашки кофе-латте в последнее время возникает все чаще и чаще. Ведем ли мы деловые переговоры или, наоборот, общаемся с друзьями, я все реже могу провести четкую грань этих слоев общения. Потому что общение с друзьями может перейти в деловое предложение, а общение с бизнес-партнерами легко перерасти в дружбу, если мы совпадаем по взглядам на жизнь. Или вообще не стать ни дружбой, ни партнерством, размазаться по стенкам.
А мы хотим вам сейчас предложить трубочку. И попробовать этот напиток слой за слоем, отделяя слой от слоя.
Пена
Пена – это обсуждение того, о чем говорят «в телевизоре» или интернете.
Это очень потешно наблюдать, когда едешь в поезде или попадаешь в состав случайным образом собравшихся туристических групп. «А вы слышали, что Алла Пугачева сказала про Киркорова?» (сейчас, впрочем, чаще всего обсуждают реальных или гипотетических детей Алины Кабаевой). «А этот что себе думает? Хоромов понастроил!» «А вы заметили, что качество европейских вещей сильно отличается от русских? Смотрите — здесь швы заделаны, а здесь — нет. Понятно, что оно стоит в два раза дороже!».
Этой пены, этих разговоров — огромное количество. Мало того, мне кажется, что СМИ существуют специально для того, чтобы было чем заполнить этот объем чашки с кофе-«латте». Как продавец, который экономит на кофе, очень хорошо взбивает молоко в пену, чтобы никто не заметил отсутствия кофе. Пена — это такой слой, в котором по определению не должна участвовать ни душа, ни интеллект, ни чувства. Это просто некий уровень искусственных социальных конструкций, которые, в идеале, предназначаются именно для облегчения общения. Если все одеты в дутые пуховики, то сколько этими пуховиками не задевай друг друга, они не мнутся, а человек в пуховике не испытывает никаких ощущений. Он не чувствует даже, что его трогают. Просто мы формально вместе, а в тишине вроде как сидеть некомфортно.
И я понимаю, почему. Сидеть в тишине — это совсем другой уровень, там уже очень много чего происходит. Чтобы туда не прорываться, в тишину, надо это пространство заполнить пеной, а именно словами. Это разговоры ни о чем. Это светские беседы или так называемый small-talk («маленький разговор») при входе в переговоры. Но меня иногда поражает, какое количество этого слов входит в small-talk и как он затягивается! Но пена — самый безопасный уровень, она создает иллюзию близости без близости. Ни ты никого не ранишь, ни тебя никто не ранит, и никакого участия от тебя не требуется, никаких усилий и энергозатрат.
Я видела на отдыхе у моря много таких пар. Казалось бы, они целыми днями только и делают, что пересказывают друг другу какие-то дурацкие сериалы — а в этом фильме тот тому сказал, а в том сериале они так и не поженились. Или — как две капли воды похожие истории из жизни своих родственников и знакомых: а у той от него ребенок, а эти бросили детей бабушке.
Этой пены, этих разговоров — огромное количество. Мало того, мне кажется, что СМИ существуют специально для того, чтобы было чем заполнить этот объем чашки с кофе-«латте». Как продавец, который экономит на кофе, очень хорошо взбивает молоко в пену, чтобы никто не заметил отсутствия кофе. Пена — это такой слой, в котором по определению не должна участвовать ни душа, ни интеллект, ни чувства. Это просто некий уровень искусственных социальных конструкций, которые, в идеале, предназначаются именно для облегчения общения. Если все одеты в дутые пуховики, то сколько этими пуховиками не задевай друг друга, они не мнутся, а человек в пуховике не испытывает никаких ощущений. Он не чувствует даже, что его трогают. Просто мы формально вместе, а в тишине вроде как сидеть некомфортно.
И я понимаю, почему. Сидеть в тишине — это совсем другой уровень, там уже очень много чего происходит. Чтобы туда не прорываться, в тишину, надо это пространство заполнить пеной, а именно словами. Это разговоры ни о чем. Это светские беседы или так называемый small-talk («маленький разговор») при входе в переговоры. Но меня иногда поражает, какое количество этого слов входит в small-talk и как он затягивается! Но пена — самый безопасный уровень, она создает иллюзию близости без близости. Ни ты никого не ранишь, ни тебя никто не ранит, и никакого участия от тебя не требуется, никаких усилий и энергозатрат.
Я видела на отдыхе у моря много таких пар. Казалось бы, они целыми днями только и делают, что пересказывают друг другу какие-то дурацкие сериалы — а в этом фильме тот тому сказал, а в том сериале они так и не поженились. Или — как две капли воды похожие истории из жизни своих родственников и знакомых: а у той от него ребенок, а эти бросили детей бабушке.
Но пена — самый безопасный уровень, она создает иллюзию близости без близости.
Но я также вижу, что, произнося эти слова, которые легко срываются с языка на автомате, на самом деле эти люди находятся глубоко в своих внутренних процессах. И, возможно, она думает в этом момент о том, что уже неделю у нее задержка месячных, и что с этим делать. И видно, что она поглощена этими мыслями, они ее мучают, потому что она не знает, от этого мужчины, не от этого. И глубина ее внутреннего конфликта такова, что беременность может в корне изменить всю ее жизнь, и придется принимать какие-то серьезные решения, а если учесть, что у нее на шее висит крестик, то вообще все очень драматично. А в этот момент они с новыми знакомыми часами, сутками очень оживленно разговаривают о какой-то ерунде.
А он понимает, с одной стороны, что с ней что-то происходит, она как-то отстранилась от него, но с другой стороны, он замечет это как бы краем глаза и не придает значения. Потому что он думает о том, что перед отпуском все заговорили о сокращении, и непонятно, попадает он под него или нет, и если попадает, то что делать с ипотекой. И надо ли прямо после отпуска начинать искать работу или подождать, что будет. И если он разместит резюме, и его за этим поймают в офисе, то не ухудшит ли он свое положение на еще существующей работе? А если ничего не делать, то тогда не окажется ли он у разбитого корыта?..
А он понимает, с одной стороны, что с ней что-то происходит, она как-то отстранилась от него, но с другой стороны, он замечет это как бы краем глаза и не придает значения. Потому что он думает о том, что перед отпуском все заговорили о сокращении, и непонятно, попадает он под него или нет, и если попадает, то что делать с ипотекой. И надо ли прямо после отпуска начинать искать работу или подождать, что будет. И если он разместит резюме, и его за этим поймают в офисе, то не ухудшит ли он свое положение на еще существующей работе? А если ничего не делать, то тогда не окажется ли он у разбитого корыта?..
И она могла бы стать его опорой, если бы она его поддержала, это многое облегчило бы и упростило, но они никогда не будут об этом говорить, никогда, вообще никогда! Она его не спросит, и решит свою проблему самостоятельно, он с ней не посоветуется, и поставит ее перед фактом. И еще они и обвинят потом друг друга — или молча, про себя, или вслух. Когда будут разбираться, кто кому испортил жизнь.
Они могут так прожить всю жизнь, общаясь в этой пене. Я знаю одну такую пару, у которой был совершенно удивительный ребенок. Они пытались все время его воспитывать, но он каким-то образом всегда оставался сам по себе. И вот однажды он к ним пришел, посадил перед собой и сказал: «Я хочу задать вам несколько серьезных вопросов. Скажите мне, что такое любовь, что такое дружба, что такое близкие отношения, почему вы вместе?»
Этими вопросами он совершил такую глобальную революцию в своей семье, что его родители до сих пор бьются над ответами. Им было уже под 40, когда случился этот разговор, и они никогда не задавались такими вопросами, никогда не обсуждали ничего подобного, они никогда не соприкасались на уровнях, которые глубже, чем пена. С вопросом сына у них начался совершенно другой период жизни, где они по-другому увидели, открыли друг друга.
Они могут так прожить всю жизнь, общаясь в этой пене. Я знаю одну такую пару, у которой был совершенно удивительный ребенок. Они пытались все время его воспитывать, но он каким-то образом всегда оставался сам по себе. И вот однажды он к ним пришел, посадил перед собой и сказал: «Я хочу задать вам несколько серьезных вопросов. Скажите мне, что такое любовь, что такое дружба, что такое близкие отношения, почему вы вместе?»
Этими вопросами он совершил такую глобальную революцию в своей семье, что его родители до сих пор бьются над ответами. Им было уже под 40, когда случился этот разговор, и они никогда не задавались такими вопросами, никогда не обсуждали ничего подобного, они никогда не соприкасались на уровнях, которые глубже, чем пена. С вопросом сына у них начался совершенно другой период жизни, где они по-другому увидели, открыли друг друга.
…Однажды у меня с одним человеком случилась удивительная история. Мы проговорили всего час, но очень глубоко в друг друга погрузились, на уровень сиропа, если говорить о чашке кофе-латте. Туда, где и слова не нужны даже. Где одно прикосновение значило больше, чем три ночи секса. И было понятно, что там сосредоточилось очень много энергии, что у этих отношений — очень большой потенциал. У нас с ним был всего один день, а на следующий день он очень быстро уехал.
Потом я ему позвонила. Хоть и по делу, но приготовилась общаться примерно с того же уровня, может, чуть повыше, потому что на самом глубоком уровне слова отсутствуют, как таковые. И услышала в ответ: «Очень рад тебя слышать. Просто потому что…» И дальше он мне выдал 25-минутный слой пены, очень быстрой, суетной, хаотической на тему развития тренерского бизнеса в России. Потом сам себе удивился:
— Почему это я столько говорю и говорю, ведь это ты мне звонишь?
Я говорю:
— Вот именно!
Но любая моя попытка каким-то образом вернуть его на донышко чашки заканчивалась всплыванием на уровень пены и общих разговоров. И я его понимаю: находиться на глубине — это действительно требует очень большой работы. Там, как аквалангистам, нужно иметь с собой запасной объем кислорода. Там не просто. А тех, кто там никогда не бывал, глубина особенно пугает: ведь там темно. И непредсказуемо. И мой знакомый очень испугался этого. Он себя такого не знал.
А пена — это очень безопасно, но она становится неинтересна тем, кто узнал глубину. Я в тот момент испытала очень сильное разочарование, и больше мы с ним не общаемся.
Потом я ему позвонила. Хоть и по делу, но приготовилась общаться примерно с того же уровня, может, чуть повыше, потому что на самом глубоком уровне слова отсутствуют, как таковые. И услышала в ответ: «Очень рад тебя слышать. Просто потому что…» И дальше он мне выдал 25-минутный слой пены, очень быстрой, суетной, хаотической на тему развития тренерского бизнеса в России. Потом сам себе удивился:
— Почему это я столько говорю и говорю, ведь это ты мне звонишь?
Я говорю:
— Вот именно!
Но любая моя попытка каким-то образом вернуть его на донышко чашки заканчивалась всплыванием на уровень пены и общих разговоров. И я его понимаю: находиться на глубине — это действительно требует очень большой работы. Там, как аквалангистам, нужно иметь с собой запасной объем кислорода. Там не просто. А тех, кто там никогда не бывал, глубина особенно пугает: ведь там темно. И непредсказуемо. И мой знакомый очень испугался этого. Он себя такого не знал.
А пена — это очень безопасно, но она становится неинтересна тем, кто узнал глубину. Я в тот момент испытала очень сильное разочарование, и больше мы с ним не общаемся.
Татьяна Мужицкая
Автор статьи
МОЛОКО
Это уровень содержательного разговора
Но чтобы не случилось «глубинной болезни», можно переходить в слой за слоем постепенно. Следующий уровень — уровень молока. Это уровень содержательного разговора, где есть события, где есть «со» — содержание, событие, что-то наше, со-вместное. Не когда я во внутреннем диалоге нахожусь, а внешне только поддерживаю видимость разговора, а когда мне действительно нужен со-беседник для того, чтобы с ним найти «со"-решение.
Когда действительно, у меня есть вопросы, на которые я в самом деле хочу получить ответы. Когда у меня есть реально интересующая меня информация, которой я хочу поделиться с собеседником. И тогда ты соприкасаешься и вступаешь уже в настоящий контакт. Некоторые предприниматели или руководители выбирают меня в качестве коуча, тренера. На самом деле я им нужна не для того, чтобы я их тренировала, а потому что им очень удобно «об меня» думать. Я понимаю, что они в этот момент чувствуют себя на безопасном уровне, раскрываются, я им предоставляю пространство, где они могут обсуждать то, что их на самом деле волнует, проговаривать свои еще невылупившиеся и оттого нелепые идеи, задавать глупые, но настоящие вопросы.
Я вряд ли могу что-то посоветовать им по существу, но я создаю это пространство. Условно, я говорю этому человеку следующее: «Я подержу за тебя эти стены, а ты можешь пока позаниматься творчеством. И все будет хорошо! Я за тебя подержу это небо, а ты погуляй пока!»
И у нас получается уровень сути, уровень событийности. Конечно, туда очень страшно переходить от уровня пены, потому что человек становится здесь более уязвимым, ведь у него здесь появляется свое мнение, он сам может как-то отнестись к мнению собеседника, может его обидеть или, наоборот, поддержать. И на этот уровень пускают обычно не сразу, а спустя какое-то время, когда убеждаются в безопасности собеседника, или наоборот, когда он настолько притягателен и интересен, что можно рискнуть.
Когда действительно, у меня есть вопросы, на которые я в самом деле хочу получить ответы. Когда у меня есть реально интересующая меня информация, которой я хочу поделиться с собеседником. И тогда ты соприкасаешься и вступаешь уже в настоящий контакт. Некоторые предприниматели или руководители выбирают меня в качестве коуча, тренера. На самом деле я им нужна не для того, чтобы я их тренировала, а потому что им очень удобно «об меня» думать. Я понимаю, что они в этот момент чувствуют себя на безопасном уровне, раскрываются, я им предоставляю пространство, где они могут обсуждать то, что их на самом деле волнует, проговаривать свои еще невылупившиеся и оттого нелепые идеи, задавать глупые, но настоящие вопросы.
Я вряд ли могу что-то посоветовать им по существу, но я создаю это пространство. Условно, я говорю этому человеку следующее: «Я подержу за тебя эти стены, а ты можешь пока позаниматься творчеством. И все будет хорошо! Я за тебя подержу это небо, а ты погуляй пока!»
И у нас получается уровень сути, уровень событийности. Конечно, туда очень страшно переходить от уровня пены, потому что человек становится здесь более уязвимым, ведь у него здесь появляется свое мнение, он сам может как-то отнестись к мнению собеседника, может его обидеть или, наоборот, поддержать. И на этот уровень пускают обычно не сразу, а спустя какое-то время, когда убеждаются в безопасности собеседника, или наоборот, когда он настолько притягателен и интересен, что можно рискнуть.
Чтобы общаться на уровне «молока», надо научиться там быть, надо тренироваться. Так быстренько с уровня болтовни на уровень событий не перескочишь. Открытость, искренность, уязвимость, о которых говорят психологи, это первая дверка туда.
Как только ты начинаешь говорить: я думаю так, мне нравится вот это, когда ты честно говоришь про «я» как «я» - это уже уровень молока. И когда ты с человеком сорадуешься, сопереживаешь ему, это уже уровень молока.
Как только ты начинаешь говорить: я думаю так, мне нравится вот это, когда ты честно говоришь про «я» как «я» - это уже уровень молока. И когда ты с человеком сорадуешься, сопереживаешь ему, это уже уровень молока.
КОФЕ
Следующий более глубокий уровень — это уровень кофе. Это те самые отношения, когда можно начинать разговор в любой точке времени. Потому там так медленно происходит оборот вашей планеты вокруг светила, что как будто даже солнце еще не зашло, вечер не наступил. Это уровень ценностей. Хотя, возможно, событий происходило и много, но нет необходимости про них рассказывать. На этом уровне мы разговариваем об устройстве мира, о совпадениях души.
Уровень пены — произвести впечатление, выстроить в глазах собеседника определенную картинку, не имеющей к реальности никакого отношения.
На уровне молока человек уже является собой, но все еще хочет нравиться.
А очень четкий критерий перехода на уровень кофе — это когда я могу рассказывать про себя истории, которые не добавляют мне ни красоты, ни гламура. Они показывают меня живым человеком.
Уровень пены — произвести впечатление, выстроить в глазах собеседника определенную картинку, не имеющей к реальности никакого отношения.
На уровне молока человек уже является собой, но все еще хочет нравиться.
А очень четкий критерий перехода на уровень кофе — это когда я могу рассказывать про себя истории, которые не добавляют мне ни красоты, ни гламура. Они показывают меня живым человеком.
Кстати, обычно положительный герой фильма должен обязательно в себе содержать что-то отрицательное. Так происходит во всех голливудских сценариях. Если он полностью положительный, то он плоский и шаблонный, и его никто смотреть не будет. Обязательно должна быть какая-то деталь, слабость. Или он рассеянный, или какую-то ошибку совершил, или кого-то обидел. У него должна быть какая-то история, которая показывает, что он не идеален. Плохой отец, опаздывает, девушку когда-то бросил или смалодушничал, не сказал правду, когда надо было. Алкоголик или даже наркоман. Как Шерлок Холмс, который обходился без женщин и курил опиум.
Обычно на любом тренинге меня спрашивают, как я попала в психологию. Многие тренеры не любят особо раскрывать душу, тренинг — это их работа. И обычно отвечают так: «Спасибо, это хороший вопрос, это замечательный вопрос, как вы думаете, какое отношение это может иметь к проблеме, которую мы сейчас обсуждаем?» В общем, отвечают на уровне пены!
Обычно на любом тренинге меня спрашивают, как я попала в психологию. Многие тренеры не любят особо раскрывать душу, тренинг — это их работа. И обычно отвечают так: «Спасибо, это хороший вопрос, это замечательный вопрос, как вы думаете, какое отношение это может иметь к проблеме, которую мы сейчас обсуждаем?» В общем, отвечают на уровне пены!
Конечно, я тоже всегда могу сказать: «Я закончила психфак университета!». Этот ответ будет правдой, но он будет на уровне пены. Я же миную даже уровень молока и сразу начинаю с кофе. Про то, что я не знала, хочу ли я быть психологом или нет, хотя и работала уже ассистентом у Валерия, тренера, которого считала своим учителем. Однажды он лежал в больнице, и я его там навещала… Если говорить на уровне пены, то об этом можно рассказать так: у него был такой диагноз, ему было 38 лет, а мне было 19… На уровне же кофе могу сказать, что он для меня был тогда великим, хотя сейчас я понимаю, что он был совершенно молодой человек. И он мне много всего рассказывал, вкачивал в мою голову мегабайты или даже гигабайты всяких знаний. А когда его выписали из больницы, я спросила его: «Валера, есть у тебя какая-нибудь книга по тренингам, такие существуют?» На что он тяжело вздохнул (шел 1992 год) и сказал: «Ты понимаешь, Таня, есть всего две практических книжки, одна из них: „Групповая психотерапия“, еле достал, вообще-то никому не даю ее читать, а тебе дам!».
Дал мне эту книгу — и той же ночью умер. Сказал и умер. А я осталась с этой книжкой. И в этот момент я поняла, что я просто не могу не быть психологом. Думать я могу по этому поводу все, что угодно, но после такой инициации, когда он не просто передал все мегабайты знаний, а еще и книжку, то есть, некий артефакт, у меня просто нет выбора. Когда мне сказали, что он умер, я рыдала, но я не столько оплакивала его, сколько для меня это было таким конкретным вселенским посвящением в миссию, от которого никуда уже не деться.
Дал мне эту книгу — и той же ночью умер. Сказал и умер. А я осталась с этой книжкой. И в этот момент я поняла, что я просто не могу не быть психологом. Думать я могу по этому поводу все, что угодно, но после такой инициации, когда он не просто передал все мегабайты знаний, а еще и книжку, то есть, некий артефакт, у меня просто нет выбора. Когда мне сказали, что он умер, я рыдала, но я не столько оплакивала его, сколько для меня это было таким конкретным вселенским посвящением в миссию, от которого никуда уже не деться.
И разве мы можем в пену уйти после такой истории? А от чего он умер, на каком кладбище похоронен… это же бредовый вопрос! Или — а где издана книжка, в каком году? Какая разница! На уровне глубины эти детали могут иметь значение, могут не иметь, но здесь очень мало движения. И эта история, которая случилась со мной ровно 20 лет назад, для меня так же актуальна сейчас, вызывает такие же сильные чувства, как и тогда.
И не зря мудрецы говорят на языке притч. Потому что только так можно добраться до глубины, до чувств, там становятся неважны детали. Глупо спрашивать, во что был одет Христос, и какой именно марки носил сандалии. Кстати, по поводу пены и глубины, существенного и несущественного тоже, естественно, есть множество притч.
Я люблю вот эту даосскую легенду от Дж. Сэлинджера.
И не зря мудрецы говорят на языке притч. Потому что только так можно добраться до глубины, до чувств, там становятся неважны детали. Глупо спрашивать, во что был одет Христос, и какой именно марки носил сандалии. Кстати, по поводу пены и глубины, существенного и несущественного тоже, естественно, есть множество притч.
Я люблю вот эту даосскую легенду от Дж. Сэлинджера.
“
«Князь Му, повелитель Цзинь, сказал Бо Лэ: «Ты обременен годами. Может ли кто-нибудь и твоей семьи служить мне и выбирать лошадей вместо тебя? «Бо Лэ отвечал: «Хорошую лошадь можно узнать по ее виду и движениям. Но несравненный скакун — тот, что не касается праха и не оставляет следа, — это нечто таинственное и неуловимое неосязаемое, как утренний туман. Таланты моих сыновей не достигают высшей ступени: они могут отличить хорошую лошадь, посмотрев на нее, но узнать несравненного скакуна они не могут. Однако есть у меня друг, по имени Цзю Фангао, торговец хворостом и овощами, — он не хуже меня знает толк в лошадях. Призови его к себе».
Князь так и сделал. Вскоре он послал Цзю Фангао на поиски коня. Спустя три месяца тот вернулся и доложил, что лошадь найдена. «Она теперь в Шаю», — добавил он. «А какая это лошадь? «- спросил князь. «Гнедая кобыла», — был ответ. Но когда послали за лошадью, оказалось, что черный, как ворон, жеребец.
Князь в неудовольствии вызвал к себе Бо Лэ.
— Друг твой, которому я поручил найти коня, совсем осрамился. Он не в силах отличить жеребца от кобылы! Что он понимает в лошадях, если даже масть назвать не сумел?
Бо Лэ вздохнул с глубоким облегчением:
— Неужели он и вправду достиг этого? — воскликнул он. — Тогда он стоит десяти тысяч таких, как я. Я не осмелюсь сравнить себя с ним, ибо Гао проникает в строение духа. Постигая сущность, он забывает несущественные черты; прозревая внутренние достоинства, он теряет представление о внешнем. Он умеет видеть то, что нужно видеть, и не замечать ненужного. Он смотрит туда, куда следует смотреть, и пренебрегает тем, что смотреть не стоит».
Князь так и сделал. Вскоре он послал Цзю Фангао на поиски коня. Спустя три месяца тот вернулся и доложил, что лошадь найдена. «Она теперь в Шаю», — добавил он. «А какая это лошадь? «- спросил князь. «Гнедая кобыла», — был ответ. Но когда послали за лошадью, оказалось, что черный, как ворон, жеребец.
Князь в неудовольствии вызвал к себе Бо Лэ.
— Друг твой, которому я поручил найти коня, совсем осрамился. Он не в силах отличить жеребца от кобылы! Что он понимает в лошадях, если даже масть назвать не сумел?
Бо Лэ вздохнул с глубоким облегчением:
— Неужели он и вправду достиг этого? — воскликнул он. — Тогда он стоит десяти тысяч таких, как я. Я не осмелюсь сравнить себя с ним, ибо Гао проникает в строение духа. Постигая сущность, он забывает несущественные черты; прозревая внутренние достоинства, он теряет представление о внешнем. Он умеет видеть то, что нужно видеть, и не замечать ненужного. Он смотрит туда, куда следует смотреть, и пренебрегает тем, что смотреть не стоит».
…"Люди под сорок как минное поле, что-нибудь скажешь, и ждешь, не рванет ли в ответ. Там за словами и радости много, и боли накопили за столько-то прожитых лет…"
Это я написала о другом, но очень подходит для описания уровня кофе. На уровне кофе уже не безопасно и с непривычки долго не выдерживаешь. И потому говорили-говорили о дорогом — и вдруг перескочили на несущественные детали. Но если научиться переключаться, то, как в искусстве дайвинга — ты можешь погружаться на разную глубину: быть то там, то там, то там. Но у тебя должна быть внутренняя сила, чтобы понимать, что если тебя что-то заденет на глубине, то ты сможешь с этим справиться. Твои легкие не разорвутся. Это как с тренировками — чем ты туда чаще спускаешься, тем лучше ты осваиваешь это пространство, и тем тебе менее страшно. Тем более всегда можно вынырнуть на поверхность. Но когда ты начинаешь на этом уровне жить, на поверхности уже становится скучно и пресно. Как если кто-то один раз попробует настоящее, уже трудно жить суррогатами. От меня иногда люди хотят общения уровня выше — «о природе, о погоде и вообще о чем угодно», а я не могу. Я их тащу вниз, в важное. Если я научилась там жить, я уже стала донной рыбой, камбалой.
Слова здесь уже второстепенны. Или же их мало, и это — те самые правильные слова, которые не скрывают смысл, а выражают чувства.
Это я написала о другом, но очень подходит для описания уровня кофе. На уровне кофе уже не безопасно и с непривычки долго не выдерживаешь. И потому говорили-говорили о дорогом — и вдруг перескочили на несущественные детали. Но если научиться переключаться, то, как в искусстве дайвинга — ты можешь погружаться на разную глубину: быть то там, то там, то там. Но у тебя должна быть внутренняя сила, чтобы понимать, что если тебя что-то заденет на глубине, то ты сможешь с этим справиться. Твои легкие не разорвутся. Это как с тренировками — чем ты туда чаще спускаешься, тем лучше ты осваиваешь это пространство, и тем тебе менее страшно. Тем более всегда можно вынырнуть на поверхность. Но когда ты начинаешь на этом уровне жить, на поверхности уже становится скучно и пресно. Как если кто-то один раз попробует настоящее, уже трудно жить суррогатами. От меня иногда люди хотят общения уровня выше — «о природе, о погоде и вообще о чем угодно», а я не могу. Я их тащу вниз, в важное. Если я научилась там жить, я уже стала донной рыбой, камбалой.
Слова здесь уже второстепенны. Или же их мало, и это — те самые правильные слова, которые не скрывают смысл, а выражают чувства.
…Когда я в детстве занималась фехтованием, тренер взял нас с собой на чемпионат Европы, который тогда проходил в Москве. Мы приехали в Лужники, у нас были билеты на одну восьмую финала и на полуфинал. Одна восьмая финала была очень зрелищная, участники прыгали, кричали, размахивали саблями. А полуфинал был жуткой скучищей. Обывателю там вообще нечего было делать. Они что-то незаметно делали на кончиках шпаги, практически стоя на месте. Никаких эмоций, только точный укол профессионала, без лишних движений, без лишних слов. Такой турнир можно понять только с уровня глубины. Обыватель же ищет пены — слов, жестов, внешних проявлений. За которыми, кстати, так легко спрятаться, и которые так легко имитировать.
У меня спрашивают, почему я не хожу на тусовки, а я не понимаю, что там делать. Я задыхаюсь в пене. Вернее, я знаю, что там делать. Я постараюсь найти там такого же, как я, чтобы уединиться с ним в уголке и поговорить об интересном и важном. И если вы читаете эту статью, то, возможно, вы — именно такой человек, ведь журнал «Egoist Generetion» — это тот самый журнал, который выбивается из шаблонов.
Если у вас возникает чувство или намерение на уровне глубины, оно только на уровне глубины и может быть выражено. И тогда оно настоящее. Все, что будешь делать на поверхности, будет фальшивкой, неправдой. В моем любимом фильме «Тот самый Мюнхаузен» меня каждый раз невероятно трогает последняя сцена, когда Мюнхаузен стоит около пушки, а она кричит: — Я очень люблю тебя!
— Нет, не то!
— Я буду ждать тебя!
— Фигня!..
И тогда она кричит — с глубины:
— Они намочили порох!
Если у вас возникает чувство или намерение на уровне глубины, оно только на уровне глубины и может быть выражено. И тогда оно настоящее. Все, что будешь делать на поверхности, будет фальшивкой, неправдой. В моем любимом фильме «Тот самый Мюнхаузен» меня каждый раз невероятно трогает последняя сцена, когда Мюнхаузен стоит около пушки, а она кричит: — Я очень люблю тебя!
— Нет, не то!
— Я буду ждать тебя!
— Фигня!..
И тогда она кричит — с глубины:
— Они намочили порох!
Я сейчас говорю, и у меня мурашки и слезы на глазах. Потому что это про настоящее. И если этот критерий уже у тебя существует, ты не согласишься на меньшее. Ты становишься такой вот глубоководной камбалой.
И страшно — всегда страшно. Но страх — это показатель, что ты нырнул на метр глубже, чем обычно, и не понимаешь — близкие люди рядом с тобой или смотрят с той стороны аквариумного стекла. Страшно ждать обратной связи от них. У меня в течение многих лет был такой тест, такая проверка на одинаковый уровень — театр на Юго-Западе. Я туда ходила с 12 лет, и водила туда мою очень близкую подругу и двух своих мужей. И это для меня был очень важный тест, потому что, если бы человек этого не понял, я не смогла бы дальше общаться с ним совсем. Просто не смогла бы и все. Это не про обиды — а про разные уровни близости и общения, про родственные души.
И этот страх на самом деле — не страх. Это как бы мурашки и некая дрожь, моя метафора — это дрожит пространство, пропуская тебя на следующий слой. Как глоток чистой воды, как погружение на глубину.
Эта дрожь — риск быть непринятым, потому что ты очень уязвим в этот момент. Ты рискуешь быть воспринятым на уровне пены как нечто непохожее на остальных, некрасивое, косноязычное. И лишь люди на глубине твой уровень глубины воспримут мгновенно. Не обращая внимания на внешний вид, ошибки в словах или паузы.
Первое погружение на глубину, иногда случайное — это то, что может поменять твою жизнь. Ты даже не подозревал, что там, на глубине, есть жизнь. Ты даже не знал о существовании предельно чистой воды. Обычно у людей это освоение больших глубин, поиск себя, настоящего, и близких людей происходит с возрастом. Но не у всех. Есть те, кто на всю жизнь останавливается на уровне пены и молока, потребители сериалов, мастера легких разговоров ни о чем. Кстати, именно они обычно считаются общительными людьми, что является положительным качеством в нашей культуре, несмотря на то, что такой талант — это часто всего лишь умение заполнять паузы.
С другой стороны, я много раз сталкивалась и с такими случаями, когда человек всю жизнь болтается на уровне пены, а потом совершенно случайно ему встретится кто-то с уровня ниже и позовет к себе. Иногда это нечаянная или неожиданная встреча с учителем. Который откуда-то найдет правильные слова, которые заставят задуматься. Иногда — потери и катастрофы, которые лишат того, что ты считал важным. Но чаще всего — это любовь. Ты нырнешь, нечаянно захлебнешься от неожиданности — потому что прожил всю жизнь, и не знал, что так бывает, испугаешься, убежишь к себе наверх — но потом начнешь тосковать по этому глотку подлинности. И вернешься рано или поздно, чтобы остаться насовсем.
И этот страх на самом деле — не страх. Это как бы мурашки и некая дрожь, моя метафора — это дрожит пространство, пропуская тебя на следующий слой. Как глоток чистой воды, как погружение на глубину.
Эта дрожь — риск быть непринятым, потому что ты очень уязвим в этот момент. Ты рискуешь быть воспринятым на уровне пены как нечто непохожее на остальных, некрасивое, косноязычное. И лишь люди на глубине твой уровень глубины воспримут мгновенно. Не обращая внимания на внешний вид, ошибки в словах или паузы.
Первое погружение на глубину, иногда случайное — это то, что может поменять твою жизнь. Ты даже не подозревал, что там, на глубине, есть жизнь. Ты даже не знал о существовании предельно чистой воды. Обычно у людей это освоение больших глубин, поиск себя, настоящего, и близких людей происходит с возрастом. Но не у всех. Есть те, кто на всю жизнь останавливается на уровне пены и молока, потребители сериалов, мастера легких разговоров ни о чем. Кстати, именно они обычно считаются общительными людьми, что является положительным качеством в нашей культуре, несмотря на то, что такой талант — это часто всего лишь умение заполнять паузы.
С другой стороны, я много раз сталкивалась и с такими случаями, когда человек всю жизнь болтается на уровне пены, а потом совершенно случайно ему встретится кто-то с уровня ниже и позовет к себе. Иногда это нечаянная или неожиданная встреча с учителем. Который откуда-то найдет правильные слова, которые заставят задуматься. Иногда — потери и катастрофы, которые лишат того, что ты считал важным. Но чаще всего — это любовь. Ты нырнешь, нечаянно захлебнешься от неожиданности — потому что прожил всю жизнь, и не знал, что так бывает, испугаешься, убежишь к себе наверх — но потом начнешь тосковать по этому глотку подлинности. И вернешься рано или поздно, чтобы остаться насовсем.
Есть об этом потрясающий рассказ, который мы все, конечно же, знаем. Это чеховская «Дама с собачкой». Он не о любви, как мне кажется, он об этом погружении на глубину.
«И уже томило сильное желание поделиться с кем-нибудь своими воспоминаниями. Но дома нельзя было говорить о своей любви, а вне дома — не с кем…
…Однажды ночью, выходя из Докторского клуба со своим партнером, чиновником, он не удержался и сказал:
— Если б вы знали, с какой очаровательной женщиной я познакомился в Ялте!
Чиновник сел в сани и поехал, но вдруг обернулся и окликнул:
— Дмитрий Дмитрич!
— Что?
— А давеча вы были правы: осетрина-то с душком!
Эти слова, такие обычные, почему-то вдруг возмутили Гурова, показались ему унизительными, нечистыми. Какие дикие нравы, какие лица! Что за бестолковые ночи, какие неинтересные, незаметные дни! Неистовая игра в карты, обжорство, пьянство, постоянные разговоры все об одном. Ненужные дела и разговоры все об одном охватывают на свою долю лучшую часть времени, лучшие силы…»
…Однажды ночью, выходя из Докторского клуба со своим партнером, чиновником, он не удержался и сказал:
— Если б вы знали, с какой очаровательной женщиной я познакомился в Ялте!
Чиновник сел в сани и поехал, но вдруг обернулся и окликнул:
— Дмитрий Дмитрич!
— Что?
— А давеча вы были правы: осетрина-то с душком!
Эти слова, такие обычные, почему-то вдруг возмутили Гурова, показались ему унизительными, нечистыми. Какие дикие нравы, какие лица! Что за бестолковые ночи, какие неинтересные, незаметные дни! Неистовая игра в карты, обжорство, пьянство, постоянные разговоры все об одном. Ненужные дела и разговоры все об одном охватывают на свою долю лучшую часть времени, лучшие силы…»
СИРОП
Там нет слов. У некоторых это называется – вера, у некоторых – любовь.
С уровня кофе начинается переход еще дальше, на самый глубокий уровень, который вообще весь в «мурашках». Там уже нет понятия мужчин и женщин, до него вообще не все доходят. Иногда люди достигают этой глубины путем медитации, иногда человека туда приводят глубокие жизненные кризисы. Там нет слов. У некоторых это называется — вера, у некоторых — любовь. И даже то, что я сейчас говорю, будет неправдой, потому что это все уже слова. А когда попадаешь на этот уровень, на дно, на уровень той самой капли сладости в кофе, там слов уже нет. Это может быть опыт очень сильных, глубинных переживаний, когда ты вдруг оказываешься в том самом состоянии «здесь и сейчас», состоянии максимальной открытости для мира. В одной религии это называется благодать, в другой — просветление. И даже если ты попытаешься это определить или обрисовать, это уже будет повышение уровня. А здесь не нужно говорить, не надо… Поэтому во многих духовных практиках есть техники молчаний, молчаливых ретритов. Там ты уходишь за уровень слов — к себе, к миру, к другому человеку. И общение с человеком на этом уровне — это как у Пелевина в «Священной книге оборотня» лиса и волк сплетались хвостами. Близость на этом уровне — это сплетение хвостами, без слов.
Это уровень принятия. И совершенно неважно, о чем он говорит, кто он, мужчина это или женщина. В этот момент нет разницы — хочешь ли ты с ним заниматься сексом или развивать совместные проекты, неважно. Просто в этот момент ты полностью с ним, ты принимаешь его, а он принимает тебя. У вас возникает единое пространство резонанса.
Это уровень принятия. И совершенно неважно, о чем он говорит, кто он, мужчина это или женщина. В этот момент нет разницы — хочешь ли ты с ним заниматься сексом или развивать совместные проекты, неважно. Просто в этот момент ты полностью с ним, ты принимаешь его, а он принимает тебя. У вас возникает единое пространство резонанса.
Есть такое упражнение. Возьмите любого попавшегося под руку близкого человека: ребенка, приятельницу, друга. Приблизьте голову к голове, чтобы вы смотрели в разные стороны, а два ваших правых уха соприкасались. Соответственно правой рукой закройте левое ухо у каждого. Вы будете смотреть в разные стороны. И попробуйте произнести вместе звук «ммммм», даже не стараясь специально попасть в тон. Но и без этого наступит состояние резонанса, и вы потеряетесь в границах. Произойдет исчезновение границ. Совсем. На миг наступит такое — со-бытиё. То есть, не событие, а со-бытиё, когда ты просто вместе с этим человеком.
Это уровень очень большого доверия, потому что там вашей близости не нужно словесное подтверждение. Правда, там невозможно находиться долго без тренировки — и чтобы набрать воздуха, нам все равно придется вынырнуть на поверхность, в слой слов.
Но если ты понимаешь, что у тебя есть глубинный контакт с этим человеком, то всегда найдутся нужные слова.
И этот глубинный контакт — большая ценность. Людей, с которыми ты попадаешь в резонанс, очень мало. Если это мужчина и женщина, то это чувство можно принять за любовь. Но не надо путать эти вещи, вообще не надо находить определение, слово для этого состояния!
Чтобы ощутить со-бытиё, совсем не обязательно с этим человеком прожить всю жизнь, иногда одного мига достаточно, чтобы ощутить вечность. Чтобы оказаться на той планете, где никогда не заходит солнце. Человека с такой степенью близости ты можешь ощущать на расстоянии, ваши мысли сходятся, происходит синхронизация событий, когда вы вдруг интуитивно в один момент тянетесь к телефонной трубке, чтобы услышать друг друга. Или с вами на расстоянии что-то происходит одинаковое.
И конечно, если человек тебя не принимает на этом уровне, это дико больно, это катастрофа, это мир рухнул.
Но это не повод избегать этого уровня и не стремиться к такой близости. Тем более, чем больше ты там находишься, тем ты становишься закаленнее. Не в том смысле, что у тебя задубевает кожа, и ты перестаешь чувствовать, а наоборот, ты учишься плавать и находить своих.
Но если ты понимаешь, что у тебя есть глубинный контакт с этим человеком, то всегда найдутся нужные слова.
И этот глубинный контакт — большая ценность. Людей, с которыми ты попадаешь в резонанс, очень мало. Если это мужчина и женщина, то это чувство можно принять за любовь. Но не надо путать эти вещи, вообще не надо находить определение, слово для этого состояния!
Чтобы ощутить со-бытиё, совсем не обязательно с этим человеком прожить всю жизнь, иногда одного мига достаточно, чтобы ощутить вечность. Чтобы оказаться на той планете, где никогда не заходит солнце. Человека с такой степенью близости ты можешь ощущать на расстоянии, ваши мысли сходятся, происходит синхронизация событий, когда вы вдруг интуитивно в один момент тянетесь к телефонной трубке, чтобы услышать друг друга. Или с вами на расстоянии что-то происходит одинаковое.
И конечно, если человек тебя не принимает на этом уровне, это дико больно, это катастрофа, это мир рухнул.
Но это не повод избегать этого уровня и не стремиться к такой близости. Тем более, чем больше ты там находишься, тем ты становишься закаленнее. Не в том смысле, что у тебя задубевает кожа, и ты перестаешь чувствовать, а наоборот, ты учишься плавать и находить своих.
О том, какой я фильм посмотрела, я могу сказать
на уровне пены: «Хьюго — душка… Да, билеты, конечно, дороговаты, зато кинотеатр — ничего. Да, а ты заметила, какое платье было у героини?»
На уровне молока это будет звучать так: «Я следила за операторской работой, потому что мне не очень интересен был сюжет, сюжет был предсказуемым… Герой, конечно, повел себя логично, но не интересно, предсказуемо. А тебе из героев кто ближе? Кто тебе понравился? Кто не понравился? А почему?»
На уровне кофе это будет уже некий метафорический уровень: «Этот фильм напомнил мне о проблемах вечности. Тема любви — она неисчерпаема. Идея, что души переселяются из одной реинкарнации в другую, не нова, и я не уверена, что она мне близка. Но она перекликается с моей ситуацией…» И дальше человек рассказывает глубинную ситуацию своей жизни. Я действительно человека очень любила, а он говорил — у меня такое ощущение, что все это уже происходило, и у нас было три круга отношений, просто кармическая какая-то история, которую нам обоим надо понять.
И этому разговору можно вернуться и через пять лет, и через десять, и количество подобных историй-примеров будет только увеличиваться. Но тем не менее каждый такой свежий пример заставляет меня вибрировать где-то на глубине.
А на самом донышке разговоров уже не будет. Просто одного того, что вы оба переглянулись, кивнули в том самом месте, заплакали в другом том самом месте, откликнулись на одну и ту же цитату будет достаточно. Причем, художественные достоинства произведения или его жанр не играют роли — например, для нас с Ириной одним из таких произведений является «Алиса в стране чудес» с песнями Высоцкого. Главное, чтобы в вас откликалось одно и то же.
Поэтому — рискуйте, ныряйте, не бойтесь себя — настоящего. Не обесценивайте то, что вам действительно дорого. Не надо сразу на десять метров, сразу душа в душу. Открывайтесь постепенно, но идите навстречу этим мурашкам!
А на самом донышке разговоров уже не будет. Просто одного того, что вы оба переглянулись, кивнули в том самом месте, заплакали в другом том самом месте, откликнулись на одну и ту же цитату будет достаточно. Причем, художественные достоинства произведения или его жанр не играют роли — например, для нас с Ириной одним из таких произведений является «Алиса в стране чудес» с песнями Высоцкого. Главное, чтобы в вас откликалось одно и то же.
Поэтому — рискуйте, ныряйте, не бойтесь себя — настоящего. Не обесценивайте то, что вам действительно дорого. Не надо сразу на десять метров, сразу душа в душу. Открывайтесь постепенно, но идите навстречу этим мурашкам!
© ИП Хафизова-Мужицкая Татьяна Владимировна
ПРОЕКТЫ
КОНТАКТЫ
ПОЛЬЗОВАТЕЛЯМ